Входной билет на выставку Алины Бровиной "Когда я лягу, я лягу в землю"

Часть 1

Ария это начало. Ария это конец. Ария спетая в начале это ария прожитая в конце. Тринадцать лет это материал. Материал который горит.

Дидона это Алина. Алина это Дидона. Дидона строит костер. Костер из даров. Костер из меча. Костер из ложа. Ложа которое было местом которое стало алтарем которое становится землей.

Эней уходит. Эней строит Рим. Рим из камня и бронзы. Бронза это не кожа. Кожа помнит. Бронза забывает. Эней покоряет территорию. Дидона становится территорией. 

Горит. Горит не только Дидона. Горит монах на перекрестке. Горит студент на площади. Горит тело в костре. Тело это гортань. Гортань в огне. Слово в гортани. Слово к которому глухи. Слово становится плачем. Плач который ложится в землю.

Ткань это кожа. Кожа это карта. Карта это земля. Земля не имеет границ. Границы есть у Рима. 

Поза земли. Лежит как тело. Тело которое устало. Устало от вертикали. Вертикали Рима. Постамента герою. Герой ушёл. Дидона осталась. Горизонталь земли. Земли которая принимает. Принимает и превращает. Превращает пепел в почву. Почву для корня.

Лягу в землю. Землю иного мира. Мира после Энея. Мира после Рима. Мира из праха и памяти. Памяти которая шов. Шов который соединяет. Соединяет Дидону и монаха. Алину и студента. Ткань и землю.

Это земля. Это тело. Это тело которое помнит. Помнит как лечь. Лечь чтобы прорасти. Прорасти и снова сгореть.


Часть 2

Выставка Алины Бровиной — это современное прочтение мифа о Дидоне и Энее, где трагедия царицы становится точкой отсчета для разговора о теле, территории и власти. 

Эней уезжает основывать Рим — империю, чья история будет высечена в мраморе и отлита в бронзе. Движение Энея —  жест завоевателя, того, кто подчиняет себе пространство. В логике художественной практики  Алины Бровиной, это маскулинный, колониальный взгляд на мир, превращающий все вокруг — и земли, и тела — в ресурс для покорения и использования.

Дидона же остается. Ее удел — земля, принимающая в себя, успокаивающая. Ее знаменитая ария из оперы Пёрселла «Когда я лягу, я лягу в землю» — ее пластичный, трагический речитатив задает ритм работам художницы, где материал тоже «поет», ткань драпируется, как занавес. А в основе этого проекта — текст Овидия, его «Письма Дидоны к Энею», где миф впервые становится личным, интимным высказыванием, почти дневниковой записью, переводящей эпическое в масштаб уязвимого тела, хранящего память жеста и прикосновения. Сценография, которую Бровина когда-то создавала для других, теперь становится сценографией внутреннего ландшафта — ландшафта памяти и травмы.

В противовес «твердым» медиумам империи (мрамор, металл) художница выбирает «мягкие» и мимолетные: текстиль, акварель, живопись. Ее скульптуры — это не памятники героям на постаменте, а хрупкие анти-монументы, телесные формы, напоминающие о ранах, швах и внутренних процессах. Строка «Лягу в землю» обретает двойной смысл, в котором соприсутствуют и трагический финал, и акт слияния, растворения жестких границ. Плетение ткани, акт сшивания, стежки, гибкие, неровные края размывают границы тела, соответственно на картах уничтожаются четкость маршрутов завоевателей, превращая границы в подкожные сосуды или вены. Ткани, хранящие память прикосновений, становятся саваном и колыбелью одновременно.

Когда я лягу, я лягу в землю  — это погружение в пространство, которое остается после ухода Энея. Это исследование того, что происходит с территорией, когда ее перестают покорять, и с телом, когда его перестают рассматривать как ресурс. Это плач по утраченной любви, который постепенно превращается в тихую, мягкую декларацию иного способа бытия: не завоевывать, а принимать; не высекать в камне, а зашивать; не уходить за славой, а остаться и лечь в землю, став ее частью.

Кураторы: Лиза Цикаришвили, Дарья Болдырева