Пушкин, европейский романтизм и русский Байрон

Увлечение Байроном в пушкинскую эпоху было повальным, что, конечно, не означало, что Байрон всеми воспринимался с энтузиазмом. Но даже и его суровые критики («Бог судья покойнику Байрону! Его мрачный сплин заразил всю настоящую поэзию…», – писал Надеждин) все равно видели в юной тогда еще русской словесности отпечаток – во благо или во зло – британского гения (вариант: британского демона). И все же как в сознании людей пушкинской эпохи, так и в нашем современном сознании вхождение Байрона в русскую литературу связывалось и связывается именно с Пушкиным: с его южными поэмами («Цыганы», «Бахчисарайский фонтан») и «Евгением Онегиным». Причем если первые стали «проводниками» в русскую литературу восточных поэм Байрона, то «Евгений Онегин» надолго закрепил славу истинно романтического героя за Чайльд-Гарольдом, русским «аналогом» которого всем казался Евгений Онегин.